Первое знакомство

"Часов пробивается стебель в петлице вокзала..." (1)

Я внимательно разглядывала начало шестой строфы стихотворения "Вокзал Инферно"(2), опубликованного в литературном разделе газеты "Наша страна". Под стихотворением стояла подпись: М. Генделев. Стихотворение показалось мне занятным, я запомнила фамилию автора и вернулась к первой строфе: 

"Пес к ней приблизился руки лизать смирный – / белые она подставляла руки." (3)

Помню, я тогда задумалась: стала бы я подставлять свои руки под язык пса?.. Затем поморщилась, перечитала еще раз, представляя, как сидя в кафе на вокзале, мой спутник галантно произносит: 

"...и, пожалуйста, / вермута – даме..." (4)

Я обнаружила это стихотворение где-то в конце 70-х, задолго до встречи с Генделевым. На момент обнаружения мне было лет, приблизительно, – пятнадцать. Тогда я еще не имела четкого представления о вкусе вермута, но предположила, что вермут, должно быть, не лучший алкогольный напиток, так как было сказано:               

"...в мертвом море есть мертвые броды. / Перейдя, и заказывают эту отраву." (5)

В январе 1976 года мы, в составе двух семей (мои родители, я и семья моего дяди), приехали из Ленинграда в Израиль. В те времена я читала все без разбора, иногда по своей прихоти, иногда – следуя советам родителей, учителей и друзей. Мой юношеский список литературы тех лет был довольно пестрым: я читала Стефана Цвейга (по совету мамы), Эмиля Золя (потому что все читали), Хаима Нахмана Бялика (потому что его стихи были обязательной частью школьной программы), Шауля Черниховского (по той же причине), Солженицына (потому что его книги долго были под запретом), Светлану Аллилуеву (потому что все обсуждали "Двадцать писем к другу"), Лао-Цзы (по совету Бори Юхвеца (6), считавшего, что каждый художник должен иметь представление о Великом Дао), а так же Блока, Хармса, Цветаеву, Давида Авидана(7), Йону Волах(8) и других популярных израильских поэтов.  Кроме того, я старательно отслеживала журнальную периодику на русском языке, заглатывая абсолютно все, что попадалось под руку. В первые годы жизни в Израиле я читала газету "Наша страна" от корки до корки, отчаянно надеясь понять хоть что-то "про эту загадочную страну" – жадно вчитывалась в тексты журналов "Время и мы", "Эхо" и "Сион" (позже превратившийся в журнал "22")... Во всем этом литературном хаосе, бродящем в моей подростковой голове, предо мной периодически всплывало имя Генделева. Нарвавшись на очередное стихотворение, я обычно перечитывала его по нескольку раз, иногда заучивая наизусть. Позже, уже будучи солдаткой (тайно пишущей стихи в стол), патрулируя на дежурстве и разглядывая от скуки панельные домики военной базы, я не раз повторяла про себя строку: 

"...Совсем – и безнадежно запустили заслуженный колониальный стиль..." (9)

Первая встреча

Как-то раз, (в году, приблизительно, 1984-ом), в возрасте 22-х лет, уже будучи студенткой художественного вуза (10), я оказалась на чрезвычайно многолюдном литературном вечере в Тель-Авиве. Вошла в переполненный зал и услышала голос Савелия Гринберга (11), звучно читающего на иврите стихи Гавриэля Мокеда(12), которые сегодня, в 2024-ом, кажутся мне как-то неожиданно похожими на военные стихи Генделева: "Эйнэни иш хэрев, амар иш хэрев, / ха´рауй ленаэль крав казе. /  Эйнени иш хэрев, амар иш хэрев, / ха´матим лехатхиль крав казе..."

אינני איש חרב, אמר איש חרב, \ הראוי לנהל קרב כזה. \ אינני איש חרב אמר איש חרב, \ המתאים להתחיל קרב כזה... (13)

(Не я тот меченосец, сказал меченосец, / Не я удостоюсь вести эту битву.

Не я тот меченосец, сказал меченосец, / Не гожусь я в зачинщики этой битвы...)

Правда, я тогда еще не знала, что эти строки принадлежат Гавриэлю Мокеду, они просто врезались мне в память."Эйнени иш хэрев, амар иш хэрев..." (14) тихо повторяла я, пробираясь сквозь толпу. И тут, словно из ниоткуда, предо мной возникла стильная, невысокая фигура, одетая в черное. Улыбаясь смуглым лицом и слегка покачиваясь, фигура произнесла ласковым голосом: 

- Здравствуйте, меня зовут Миша Генделев. Вы меня, наверное, не знаете, я поэт... Так как я молчала, он продолжил:

- Мне бы очень хотелось с Вами познакомиться. Как Вас зовут? – ...

В течение нескольких секунд я пристально разглядывала Генделева и успела заметить, что он как-то не слишком твердо стоит на ногах и жестикулирует несколько невпопад. Несмотря на подмеченную мной легкую неустойчивость генделевской фигуры, мне почему-то не пришло в голову сделать несложный вывод: стоящий передо мной человек попросту изрядно пьян. Я решила, что он, наверное, всегда такой и сказала:  

- Меня зовут Лена Рабинович (15). Я знаю кто Вы. 

- Ах, вот как! – обрадовался Генделев, – тогда, не могли бы ли Вы дать мне номер Вашего телефона?..  

Тут бы мне обрадоваться такому неожиданному вниманию со стороны заочно любимого поэта; взять бы, да рассказать, как мне нравятся его стихи, и что слежу за публикациями, и рада знакомству... Но вместо этого я сказала:

- У нас есть общие знакомые. Я служила в армии вместе с Э.Г. (16) и П.К. (17). Если Вам так необходим номер моего телефона – можете обратиться к ним.

- Простите, а не проще ли будет, если Вы сами...? – спросил Генделев раскачиваясь, словно в спину ему дул сильный ветер.

 -Нет, не проще... – ответила я, направляясь к выходу.

Вторая встреча  

Генделев позвонил на следующий день. Мы договорились встретиться в кафе, на улице Кинг-Джордж. (Сегодня этого кафе уже нет). Генделев принес букет бело-розовых гвоздик. Мы уселись за столик в узком, как коридор, интерьере, похожем на вагон-ресторан. Генделев задал мне два-три коротких вопроса и заговорил о себе. Я внимательно слушала Генделева, изучая его выразительное лицо. 

- Я восхищаюсь Вами! – неожиданно произнес Генделев. 

- И почему же? – спросила я.

- За весь вечер Вы не сказали ни одного лишнего слова, – твердо произнес Генделев.

- Боюсь, что я просто не сказала ни одного слова, – ответила я. 

Генделев улыбнулся, а дальше – привычный уклад обеих наших жизней, на некоторое время, пошел наперекосяк.    

Что было дальше

Сначала Генделев уставил благоухающими букетами роз, гвоздик и пионов, всю мою студенческую квартиру в Неве-Яакове. Потом Генделев приготовил изысканный ужин, с обилием рыбных деликатесов, креветок и устриц, приправив всю эту роскошь экзотическим соусом, по авторскому рецепту. Потом Генделев пригласил меня прогуляться по старому городу, где мы долго бродили по узким рыночным закоулкам, оглядывая каменные купе цветастых магазинчиков. Потом Генделев удивил меня магической фразой из детства: "Мы с тобой одной крови, ты и я," – и предложил встречаться каждый день (или, по крайней мере, через день). Потом Генделев заметил, что я постоянно сдаю зачеты, экзамены, рисую картинки и прилежно выполняю все домашние задания. Потом Генделев заметил, что на выходные я периодически уезжаю к родителям. Потом Генделев возмущался и обижался, потому что мне все время надо было куда-то уходить. Потом Генделев возмущался еще сильнее, потому что мне все чаще нужно было куда-то уходить, снова и снова – сдавать экзамены, снова рисовать картинки и снова – уезжать к родителям. Потом Генделев воскликнул: "В гробу я видал это ср@ное студенчество!". И еще: "Твое студенчество – это рабство!"... Потом, Генделев позвал меня в Париж, но я отказалась. Потом Генделев предложил мне переехать к нему, но я отказалась. Потом Генделев позвал меня замуж, но я отказалась. Потом Генделев сказал: что-все-это-невыносимо-и-дальше-так-жить-невозможно – и я согласилась. Потом Генделев сказал, что никогда не простит мне (!) нашей-изломанной-любви-и-наших-поломанных-жизней – и я не знала, что на это ответить. Потом Генделев с горя напился до чертиков, а я испугалась за него и принесла ему две большие бутылки Кока-Колы (т.к. он сказал, что Кока-Кола – лучшее средство от похмелья). Потом мы плакали вместе из-за того, что мы не можем быть вместе. Потом Генделев пожаловался на меня своим друзьям, потому что ему было очень больно и плохо. Потом Генделев все время повторял: что-он-страшно-несчастен-и-что-теперь-мы-оба-всегда-есть-и-будем-навсегда-несчастны-без-друг-друга. А потом Генделев посвятил нашему несчастливому роману это стихотворение:  

Е.

Смерть и бессмертие два близнеца  

эта усмешка второго лица 

так же 

придурковата

и у сестры и у брата

с кем и кому я стелю на полу

кто мне по каменному столу

кружку подвинет и пищу

жителя 

в нашем жилище

с войн возвращаются

если живой

значит и я возвратился домой

где на лицо без ответа

смотрит лицо до рассвета.  (18)

---------------------------- 

1. "Часов пробивается стебель в петлице вокзала. / Что ж, кавалеру и точное время разлуки – благо, знаете сами. / -То есть – мы расстаемся, – она сказала, – / и, пожалуйста, / вермута – даме." – М. Генделев. «Неполное собрание сочинений». Издательство Время. 2003. Поэтическая библиотека. «Вокзал Инферно». стр.55-56. 6-ая строфа. Из цикла «Путешествие». Стихотворение было написано прибл. в 1978 году и посвящено Майе Каганской.  

2.  «Вокзал Инферно» – там же. стр. 55.

3.  "Пес к ней приблизился руки лизать смирный – / белые она подставляла руки. / Посередине площади пили мы вермут – / это к разлуке – я говорил – это к разлуке..." – там же, 1-ая строфа. Стр. 55.

4.  "...и, пожалуйста, вермута даме..." – там же, 6-ая строфа, стр.56.

5.  "И говорю: в мертвом море есть мертвые броды. / Перейдя, и заказывают эту отраву. " – там же. 3-я строфа. стр.55.  

6.  Борис Юхвец (1943 – 2024) – российский, затем израильский художник алии 70-х. Был моим учителем рисования прибл. в 1978 году, до моего поступления в иерусалимскую академию художеств "Бецалель" в 1983 году.

7. Давид Авидан (1934 – 1995) – израильский поэт, художник, переводчик, кинорежиссер и киносценарист.

8. Йона Волах (1944 – 1985) – израильская поэтесса.

9.  "... Совсем – и безнадежно запустили / заслуженный колониальный стиль." – М. Генделев, «Неполное собрание сочинений», изд. Время, 2003, стр.147.

10.  "...уже будучи студенткой художественного вуза..." – имеется в виду иерусалимская академия художеств "Бецалель".

11.  Савелий Гринберг (1914 – 2003) – российский, затем израильский поэт и переводчик. Мастер палиндрома.

12. Гавриэль Мокед – израильский литературный критик, писатель и редактор. Профессор литературы и философии. Редактор литературного журнала "Ахшав" с 1957 г.

13. Г. Мокед, «Меченосец. Вариация», 1963 г.

14. "Эйнэни иш хэрев..." – там же.

15.  Рабинович – моя девичья фамилия.

16. Эммануэль (Эм) Гельман – израильский скульптор, переводчик и учитель математики.

17. Петр Криксунов – израильский переводчик и эссеист. 

18. "Смерть и бессмертие два близнеца..." – М. Генделев. «Стихотворения Михаила Генделева. Иерусалим 1984». Изд. Лексикон. стр. 55.

---

Ссылка на страницу Михаила Генделева и его книгу "В садах аллаха" в переводе Лены Зайдель
https://www.lenazaidel.co.il/translate-heb.asp?id=3

Михаил Генделев и Лена Зайдель, Иерусалим, 1994

---

Ссылка на страницу Михаила Генделева в "Лексиконе"  - в контексте израильской литературы

https://heksherimlexicon.bgu.ac.il/lexicon-entry/%D7%92%D7%A0%D7%93%D7%9C%D7%91-%D7%9E%D7%99%D7%9B%D7%90%D7%9C/