И, увлеченный своей трактовкой, отмеченной знаком беды, я отождествляю большинство волков Лены Зайдель с волком израильским обыкновенным и, может быть, даже с Canis Lupus Arabs – арабским волком пустынь. Несколько сотен подобных особей, как я читал, живут на Голанах, в Галилее и в Араве. Ага! Волки арабских пустынь нападают на Иерусалим! Но одного только арабского волка мне мало: живущий во мне юнгианец отсылает меня к тотему волка из славянских легенд и славянских обрядов (Лена Зайдель: «У моей семьи ­– славянские корни»): к божеству преисподней, Даждьбогу, образу хромого белого волка. Славянская мифология повествует о его схождении в ад и женитьбе на Моране, богине смерти. Сидящий во мне юнгианец ликует: вот он, архетип, вот волк как коллективное бессознательное, не дающее покоя художнице, приехавшей с Израиль из Ленинграда в 1976-м году, когда ей было 13 лет.

На этом юнгианском этапе не могу не припомнить серию больших карандашных набросков Лены Зайдель на тему «Деметра», которые были выставлены в галерее «Антея» организации «Коль-ха-Иша» в конце 1999-го. Фрагменты обнаженного женского тела, изображающие Деметру, богиню плодородия, держащую в руках плоды и зелень, повторились в этих рисунках, где в черно-белом, пусть даже отдаленным эхом, звучит история Персефоны, дочери Деметры, ежегодно спускающейся в подземное царство мертвых, к своему супругу, Аиду. И мать, в гневе на Аида, на время этого посещения прекращает рост растений ­– осень и зима…

Без названия, 2005, сухая пастель на бумаге, 108Х230

Нашли ли мы ключ к разгадке волков Лены Зайдель? Ужасных сил тьмы? Может быть, это материнская тревога (о девушке, изображенной среди волков, расположившихся в Львином фонтане в Иерусалиме, художница говорит: «Это наша дочь»)? Однако, утверждение Лены о том, что «мои волки добрые!», не дает нам покоя, тем более что она категорически отрицает даже предположение о каких бы то ни было страхах. Ее настойчивость бросает вызов нашей трактовке, отмеченной знаком катастрофы, она вынуждает нас сделать усилие – преодолеть себя и двигаться в направлении перехода к возможному компромиссу, следить за рождением волка в творчестве Лены Зайдель. И вот теперь вопрос: откуда, из чего и когда рождается волк в картинах Зайдель.

Ответ на вопрос «когда?» прост: впервые изображения волков появились в картинах Зайдель в 2002-м году, на ее персональной выставке в Доме Художника в Иерусалиме. Там было выставлено около тридцати картин, изображающих волков и написанных относительно просто – масло, монохромная живопись. В центре каждой  картины – стая волков, от двух до четырех, бегущих один за другим, на нейтральном абстрактном фоне. Эти полотна покрывали стены зала двумя рядами, демонстрируя постепенное развитие цвета, проходящее по спектру радуги.

Но что предвещает этих волков? Откуда они взялись? Мы уже упоминали серию «Деметра». Ей в 1998-м году предшествовала серия изображений лебедей: сначала спонтанные карандашные наброски лебедей, сделанные в зоопарке, потом большие панорамные рисунки, выполненные промышленной краской, на которых в манере пуантилизма на серебристо-сером фоне были изображены белые лебеди. Эта серия никогда не выставлялась, но планировалась как пространственная настенная инсталляция, – «имеющая медитативный характер», подчеркивает художница.

«Медитативный» – это вообще ключевое слово к миру Лены Зайдель, которая к тому же преподает медитацию и даже изучала теософские теории Блаватской, Штайнера и т.п. Лебедь, отмечает она, означает путь духовного развития, поскольку существует на на суше, воде и в воздухе, которые символизируют три состояния сознания. С аспектом медитации в живописи Зайдель хорошо сочетаются большие панорамные рисунки, сделанные углем в 2005-м году и представляющие собой нечто вроде сероватой холмистой местности. В самых ранних из них мы находим извилистые тропинки, овраги и игру светотени, более поздние же погружены в бесконечную безмятежность и окутаны трансцендентальной духовностью.

Все более и более я начинаю понимать, что существует некая связь между работами Лены Зайдель и «духовным в искусстве» (по определению Кандинского). «С четырехлетнего возраста мне хотелось быть предсказательницей будущего», – говорит она. – «И в течение двух лет я ею действительно была, гадала на картах». К этому сообщению я присовокупляю очарованность Лены храмами. («Я мечтаю отправиться в кругосветное путешествие по различным храмам мира!»), а также серию рисунков Монастыря Креста 2005-го года: силуэты, выполненные техникой фроттажа, в которых монастырь повторяется в плоском абстрактом облике, загадочный, тихий и в тоже время несколько мрачный. Я размышляю о монастыре, обители душевного покоя, и о поиске святости. «Меня это место просто гипнотизировало», – говорит Зайдель, рассказывая о своих посещениях Монастыря Креста.

Итак, медитативные картины – и, в противовес им, – изображения волков. Факт: в том же 2005-м году, когда были сделаны наброски Монастыря Креста, Зайдель написала пастелью две огромные реалистические картины, где волк во все глаза уставился на … лимон. Волк и лимон?! «Две совершенно несовместимые вещи; два объекта, диалог между которыми невозможен», – объясняет художница, словно ей достаточно самого факта наличия парадокса. И я, плененный метафорами и аллегориями, раздумываю над рисунками: кто кому тут угрожает? Кто велик, а кто мал? Разве цвет лимона – это не цвет волчьих глаз? И почему лимон, а не, например, клубника или яблоко? Итак, я снова возвращаюсь в мир, где царит нечто злое, или, по крайней мере, – кислое. Но, более того, я спрашиваю себя: если оба, волк и лимон, не в состоянии привести друг друга к плодотворному диалогу, какое противоречие они собой представляют, если они способны оплодотворить душу художницы?

Здесь медитация, там волки. «Мне нужны волки как пробуждающий фактор, как образ, обещающий мне бдительность, готовность, напряжение; как нечто, предотвращающее во мне упадок энергии», – оправдывает Лена свою потребность в волках. Можно подумать, что волк – это совершенно случайный выбор (ведь барсы или львы могли бы играть ту же роль – пробуждающего фактора – не так ли?). Получается, что  волк настолько случаен в сознании художницы, что даже можно совершенно случайно связать его с другом по имени «Зеэв» (на иврите – «волк»), который однажды заказал ей рисунок волка – с него-то все и началось. «А если бы его звали Цви («олень»), вы стали бы рисовать стада оленей»? – протестую я. – «Разумеется», – отвечает она.

 

Сон коаллы, 2013, смешанная техника, 105Х300

Но я думаю иначе: творческая душа Лены Зайдель мечется между двумя полюсами. Из одного, абстрактного, она черпает возвышенную духовную безмятежность, нечто вроде священной медитации. Но на другом полюсе она стремится к земному, телесному, животному, энергетическому, – тому, что в ее творчестве олицетворяет волк. И это та самая «угроза», о которой она уже говорила, – я имею в виду волков как некую силу, энергию, пробуждающую ее от погружения в спячку, рутину, стагнацию. Творчество Лены Зайдель стремится к двум крайностям, оплодотворяющим друг друга: медитативное вырастает из волчьего, а волчье – из медитативного. Двойственность: безмятежность и напряжение, добро и ужас, святость и обыденность, духовное и земное, спасение и гибель. Иерусалим, небесная невеста, и волк из преисподней. Этот дуализм и есть созидающее начало.

В своей книге «Сокровенный порядок искусства» психоаналитик-фрейдист Антон Эрнцвейг анализировал творческий художественный процесс как движение души от пассивности (творческий застой) до активности (творческий взрыв и высвобождение «погребенных» зарядов души). Похоже, что движение творчества Лены Зайдель от «медитативного» к «волчьему» осуществляет аналогичный процесс, в котором оба полюса попеременно порождают свою противоположность.

Да, это оно, старое доброе раздвоение Vita Activa и Vita Contemplativa,  этический дуализм, который итальянским гуманизмом Ренессанса часто истолковывается как различие между идеей (Петрарка) и живописью (Джото, Леонардо, Рафаэль). Это различие между жизнью в монастыре (Vita Contemplativa) и жизнью за его пределами (Vita Activa ) между святым и мирским, между пассивным и активным. Дуализм Лены Зайдель .

В эти дни она закончила большую работу, написанную пастелью, в которой реализм граничит с этюдностью: симпатичный медвежонок коала спит на ветке дерева, нависшего над заброшенным пустым придорожным кафе. Фрейдистский волчий сон обернулся сном милого медвежонка в ветвях дерева? Краткий миг покоя в тревожном мире Лены Зайдель? Миг перед возвращением волка.

 

Перевод с иврита: Ирина Верник
Иерусалим, июнь 2013

---

Street Wolves, 2013, The Jerusalem Artists House	Street Wolves, 2013, The Jerusalem Artists House

 Фотографии с открытия выставки, 2013 "Уличные волки" - кликните сюда

---

Видео открытия выставки "Уличные волки",  2013 - кликните сюда

---

На верх